Трагедия у острова Итуруп-6
Рассказ
Легкая пелена рассеивающегося тумана. Вокруг «Поволжья» спокойная студеная гладь. Раннее утро. Лесовоз, разворачиваясь у кромки льда, ложится в очередной дрейф. Неожиданно над кормой поднимается огромный, похожий на гигантскую сахарную голову столб воды. Затем следует страшный удар и грохот, в воздух взлетают лючины, обломки, судно резко вздрагивает и кренится на правый борт. По палубе катятся ящики, бочки и еще что-то. Застигнутые врасплох, мечутся полуодетые люди, спускают шлюпки, с мостика раздается всегда спокойный голос капитана: «Покинуть судно, всем к шлюпкам! Ты что стоишь, прыгай за борт!»…
Гремит второй взрыв… За борт, живо!… За борт!…
_- Я сейчас, сейчас, — бормочет петров и со стоном открывает глаза. Он лежит на спине, губы запеклись, все тело будто раздавлено и растерзано на куски, в висках стучит кровь, ему даже кажется, как густая и тягучая, она медленно пытается разорвать сосуды. Он хочет приподнять голову, но тут же от страшной боли в позвоночнике теряет сознание.
…Среди бескрайнего простопра в поврежденной и протекающей спасательной шлюпке замерзающие и изможденные люди – их тридцать пять… потом из розового сумрака надвигается страшное искаженное безумным смехом лицо женщины – судового врача…
И опять холодная, серо-белая снежная равнина. Моряков уже только пятнадцать, кто не умер – остался в шлюпке со старпомом. Впереди группы, еле переставляя обмороженные изувеченные ноги, бредет капитан… И снова лед, снег и мороз, проникающий до самого сердца… Нет уже в живых капитана и многих других, двое моряков ползут, теряя последние силы по ледяному крошеву…
Петров приподнимается на руках и смутным взором обводит обшарпанные грязные стены камеры. Тело горит, холодный каменный пол кажется раскаленной плитой. Тошнит. Откуда-то рядом глухо доносится знакомый голос Чернова:
— Как ты там, жив? Слышишь меня? Жив, спрашиваю?
— Дышу, — чуть слышно отвечает Петров.
— Что с тобой было? – голос еле-еле проникает сквозь стену. – Крепко избили?
— Ничего, заживет как на собаке, что с тобой?
— Деньги сулили, дом, бабу голую показывали, я им морду набил, ну и меня соответственно…
Моряки лежат молча. Маленькое, расположенное у самого потолка, зарешеченное окно почти не пропускает света…
***
Весь вагон заливало яркое июньское солнце. В открытые окна врывались волны теплого ароматного воздуха. Чернов и Петров сидели в купе, на мягких диванчиках. Всего несколько минут назад поезд миновал станцию Опор – последний пункт захваченной японцами Маньчжурии. Мимо пронеслись покрытые густым, пышным, ярко-зеленым кустарником холмы и мутные с желтой водой реки.
И, как в кино, на какой-то миг в сознании Петрова промелькнули тюрьмы Хоккайдо, Отары, одиночка смертников в Сапоре и, наконец, встреча с нашим консулом…
Экспресс замедлил ход, проплыли первые станционные постройки, перрон, здание вокзала. Поезд остановился. Короткая проверка документов, и спустя несколько минут в вагон вошли улыюающтеся русские ребята в зеленых фуражках. На календаре стояло 3 июля 1944 года.
Здравствуй, Родина!
И. Подколзин. Журнал «Морской флот», прошлый век.