Трагедия в Атлантике-13
О нет, господа, до этого еще далеко. Корабль еще подчиняется нам, и двигатель работает. Корабль выдержит. Все закончится благополучно, я не сомневаюсь. У меня полное доверие к кораблю. Но я все же велю передать радиограмму о серьезном положении. Вы должны отдавать себе отчет, как безответственно было бы просить помощи без достаточного основания.
Боленстрет вырвал листок из записной книжки и стал писать.
Затем выпрямился и прочел написанные строки:
«Четырехмачтовый барк «Памир» находится без парусов в жестоком урагане, в точке 36°47′ северной широты и 40°20′ западной долготы. Прошу находящихся поблизости сообщить свои координаты». Он передал записку Бекману.
— Пойдите к радисту, но подчеркните ему, что дело не идет о сигнале бедствия.
Установленный на борту железный порядок был нарушен. Священный запрет переступать порог штурманской рубки, даже присутствие в ней капитана – все было забыто. Рулевые не обращали никакого внимания, кто находится у них за спиной. Теперь это было им безразлично. Они изо всех сил упирались ногами в нактоуз компаса и вкладывали все силы, чтобы помешать «Памиру» крениться на левый борт.
Для кадетов оставалось ограниченное пространство вокруг рулевой рубки. Они облепили надстройки как рои пчел. Они шутили и смеялись, кричали друг другу подбадривающие слова, когда волна высоко вздымалась над рубкой и обрушивалась на них, погружая на некоторое время в воду.
На протяжении получаса казалось, что наступают предвестники предсказанной капитаном перемены к лучшему. Пена уже не залетала выше иллюминаторов рулевой рубки, стекла оставались чистыми и незамутненными, грохот урагана был уже не так силен. Небо стало чуть светлее и приобрело оттенок перламутра.
По струе холодного воздуха почувствовалось, что дверь открылась. Это оказался радист Роде. Его утомленное вялое лицо вызвало у Вюльфинга сочувствие. Волосы были растрепаны, и с них ручьем стекала вода.
— Вы не должны рисковать и ходить сейчас по палубе.
— Не думайте, что это доставляет мне удовольствие.
Для него наступил особо важный момент, когда он получил ответы на позывные, несмотря на сильные атмосферные помехи.
— У меня есть сообщения.
Из штурманской рубки появился капитан:
— Вы принесли ответы?
— Да, всего три. Ближе всех находится «Манчестер».
— Это неприятно, как раз английский корабль.
— Немецких кораблей нет поблизости. К сожалению, я не могу выбирать по вкусу корабли, которые принимают мои сигналы…
Капитан направился в правое крыло мостика, куда поманил старшего офицера. Там он доверительно сообщил ему:
— Барометр все поднимается. Кроме англичанина, еще два американских судна находятся на расстоянии 60-70 миль.
Вюльфинг молчал. Он считал преждевременным радоваться уменьшению силы ветра. Он опасался, что это ослабление обманчиво, что это лишь кратковременная пауза перед новым усилением. Вот почему он пришел в ужас, услышав слова капитана.
— Пошлите «Манчестеру» такой ответ, запишите дословно: «Можете продолжать рейс. В помощи не нуждаемся. Благодарим».
Прошло пять минут, и Вюльфинг заметил приближающуюся водяную гору. «Памир» лег на борт. Воцарилась гнетущая тишина.
Удар последовал несколько позднее. Все содрогнулось. Штурвал вышел из строя. Одним прыжком капитан очутился возле матросов и уперся своим могучим телом в спицы колеса. Все было напрасно. Штурвал больше не действовал!
Вюльфинг крепко вцепился в ремень иллюминатора и наблюдал за стрелкой кренометра. Она быстро передвинулась на 35 градусов, затем на сорок, немного отошла назад и застыла на 37 градусах.
— Крен увеличился на семь градусов. Корабль не в состоянии оказывать ни малейшего сопротивления.
— Да, я вас понял.
Боленстрет ответил совершенно несвойственным ему покорным тоном.
В Это время Бекман смотрел словно в оцепенении на отливающую волну, которая накатила на обе спасательные шлюпки. Они выскочили из шлюпкоблоков, затанцевали друг возле друга, как два взбесившихся зверя, и со сломанными килями полетели за борт.
Вюльфинг спокойно сказал:
— С ними покончено. По крайней мере у нас не будет возни со спуском их на воду. Некоторые даже предпочитают надувные лодки или плоты. Идите к радисту. Пусть передаст следующую радиограмму американскому судну «Лонгфелло»: «Сильное волнение. Потеряли все паруса. Крен 35 градусов, все время увеличивается. Немедленно идите на помощь. Капитан Боленстрет».
«Памир» глубоко сидел в воде, сильно накренившись влево. Создавалось впечатление, что ураган идет на убыль. Вид кадетов на верхней палубе стал более бодрым. Бекман не преминул сообщить им новость, что радист установил связь с американским судном. Это сообщение было достаточно обнадеживающим. Только некоторые понимали, что на океанских просторах при штормовой погоде кораблям совсем не просто найти друг друга.
За одной огромной волной, усилившей крен, быстро последовали две других. Они перекатились с такой разрушительной силой, что уничтожили все, что еще уцелело. Волна легко достигла надстроечной палубы и накатилась на кадетов. Руль больше не повиновался. «Памир» стал игрушкой волн. Корабль закончил свой бег как раз в то время, когда ураган начал слабеть. По всем признакам он уже израсходовал большую часть своей ярости. Барометр показывал, что они достигли периферии урагана, центр которого удалялся.
Трагедия разыгралась на глазах у капитана. Он видел, как ноки нижних реев погрузились в воду, как палуба исчезла в водовороте пены, всплеснувшей с огромной силой до рулевой рубки. Из машинного отделения донеслось глухое гудение. Наконец все это миновало, нос еле виднелся из воды. Матросы повернули штурвал в наветренную сторону, но он, как бы играючи, вырвался из их рук.
Теперь Боленстрет знал, почему «Памир»снова рыскнул в сторону. Крен был слишком велик, действие машины приводило лишь к сотрясению палубы. Несмотря на то, что «Памир» находился на плаву, в нем не было больше жизни. Теперь волны могли делать с ним, что угодно. Короткими толчками он продолжал продвигаться навстречу гибели. Капитан знал, что теперь корабль не может долго продержаться, он пришел в полную негодность…
Юрген Ленц. Перевод с немецкого А. Коварского.
Журнал «Морской флот», прошлый век.