Конвой ВА-18
По указанию И. Д. Папанина в августе 1943 года меня направили военным лоцманом на теплоход «Андреев», следовавший из США Северным морским путем через Тикси на запад.
Это было сравнительно небольшое судно с кормовым расположением машины и четырьма двойными люками, обеспечивавшими полное раскрытые трюмов.
Нас встретил капитан Александр Осипович Дубинин. О нем я много слышал раньше, но всю значительность этого человека реально ощутил лишь тогда, когда моя ладонь исчезла в его каменной деснице. Пригибаясь по пути, чтобы не сбить какую-нибудь лампу в коридоре, хозяин провел нас в кают-компанию.
Когда расселись, выяснилось, что к ним уже назначили военным лоцманом бывшего капитана торгового флота Кирилла Емельяновича Кучерина. Я почувствовал себя не в своей тарелке, но так как судно следовало в Архангельск, а мне в конце навигации необходимо было явиться к месту службы в Беломорскую военную флотилию, мое назначение оставили в силе, утвердив Кучерина старшим лоцманом, а меня вторым.
Нам подсадили пассажиров – двух женщин и молодого человека без ноги – для отправки на «материк», как там выражались.
Большая часть груза «Андреева» была адресована непосредственно в Тикси, и, завершив его выгрузку, теплоход как-бы затаился, выбирая подходящий момент для прыжка к проливу Вилькицкого, где должен был формироваться конвой. Затянувшееся время стоянки я использовал для знакомства с судном и его командой.
С несколькими членами экипажа мне удалось хорошо сойтись. Они обычно собирались у гостеприимного старшего помощника Степанова, еще молодого, слегка полнеющего, круглолицего и доброжелательного штурмана. В Черном море ему довелось уже поплавать капитаном и под бомбами тонуть однажды.
Его приятель, стармех Попов, попал во время испанских событий в плен к фашистам в составе команды задержанного теплохода и, по его выражению, снова «вышел за кордон» сейчас, в Отечественную войну, после страшных черноморских рейсов.
Эти бывалые одесситы крепко держались друг за друга, подсмеивались сами над собой, беззлобно вышучивали остальных и не трогали, пожалуй, только капитана, который всем внушал священный трепет, хоть голоса никогда не повышал. Я скоро уяснил, какой несокрушимой скалой он высился в своем плавучем царстве, и чудно было представить, что этакий утес когда-то сочинял стихи, а смолоду играл в любительских спектаклях.
Еще запомнил старшего моториста – очень маленького шатена. Лицо у него было чистое и приятное, и туловище нормальное, руки пухлые, но сильные, а ножки коротенькие, и передвигался он на них, переваливаясь уточкой, а когда сидел, они свисали с кресла, не касаясь палубы. Он вырос во Владивостоке и хотел, конечно, плавать, но врачи безнадежно его браковали, поэтому он был вполне доволен, когда устроился на местный катерок. Со временем из него вышел хороший моторист, и в войну, когда, за нехваткой людей, его все же взяли в пароходство, он быстро стал старшим мотористом. На «Андрееве» не было четвертого механика, и он нес самостоятельную вахту на ходу. Перед этим плаванием теплоход ремонтировался в Портленде. Маленький старший моторист без устали совался во все работы, добиваясь их качественного исполнения, и стал, в конце концов, обязательным приемщиком при сдаче механизмов. Сначала американцы, посмеиваясь, величали его «Инспектором», а потом, когда узнали ближе, его деловитость оценили и тепло прозвали «Шори» — Коротыш. Он не обижался, и кличка за ним осталась.
На новом месте я чувствовал себя с этими людьми по-свойски просто.
Серым утром мы незаметно покинули Тикси. Средства защиты судна и борьбы за его живучесть были приведены в боевую готовность. Клинкеты, водонепронецаемые двери наглухо закрыты, задраили люки, на иллюминаторы поставыили заглушки, шланги подсоединили к отросткам пожарной магистрали, проверили спасательное имущество и аварийное снабжение, а два спасательных вельбота вывалили за борт постоянно висеть в готовности к немедленному спуску.
Кроме средств пассивной защиты, торговые суда имели еще артиллерию для активной обороны. Транспорты, побывавшие в союзных конвоях, обычно вооружались старыми английскими пушками, различавшимися не по калибру, как наши, а по условному весу снаряда, например: трехфунтовые, шестифунтовые и тому подобное. В зависимости от устройства судна, устанавливалось одно или два орудия, несколько крупнокалиберных пулеметов системы «эрликон» и глубинные бомбы. На полубаке «Андреева» тоже стояла одна такая пушка и «эрликоны» на крыльях мостика, кроме того, имелся противовоздушный змей, а на фальшбортах мостика были оборудованы противовоздушные ракеты. За этим оружием следила группа военных моряков, состоявшая из лейтенанта и краснофлотцев-комендоров. Когда в восточных морях они выскакивали наверх и принимались отчаянно вращать «эрликоны» и пушку, щелкать замками, разряжать, протирать и смазывать свое хозяйство, над их ретивостью подсмеивались, но сейчас было не до шуток и всех только радовало, что оружие содержалось в должном виде.
Чтобы на выходе в Карское море, в опасном от подводных лодок районе, не ждать в одиночестве остальные суда, мы продвигались с остановками и, согласовав время встречи с пароходами «Архангельск», «Моссовет» и «Сергей Киров», только 20 сентября пришли в пролив Вилькицкого.
Наши будущие спутники – суда водоизмещением около пяти, семи и десяти тысяч тонн – добирались сюда тоже Северным морским путем из США. Все стали на якоря против острова Самуила.
«Архангельск» — старое, но еще крепкое грузовое судно, принадлежащее Северному морскому пароходству и укомплектованное , поэтому, северянами, прибыло под командованием архангелогородца Германа Ермилова – отличного моряка, честного прямого человека и, у себя на судне, всегда радушного хозяина.
Лесовоз «Моссовет», построенный в тридцать пятом году, был транспортом трехостровного типа со сквозными трюмами и четырьмя парами грузовых колонок вместо мачт. В море эти колонки, приподнятые рефракцией над горизонтом, обнаруживались на очень большом расстоянии – свойство в боевой обстановке не очень приятное. Бессменным капитаном на нем плавал Фёдор Андреевич Рынцын – ладно скроенный, немолодой, но по-юному проворный коренной помор.
Пароход «Сергей Киров» выглядел необычно из-за своей длины и трех высоких мачт. За этим старым судном укрепилась слава очень плохого ходока. Его капитан Литвиненко одно время исполнял обязанности начальника Северного морского пароходства. Во время войны он оказался в нашем представительстве в Соединенных Штатах Америки и, когда ему потребовалось вернуться домой, чтобы не ехать пассажиром, согласился пойти капитаном на попутное судно.
«Конвой», т.е. соединение торговых судов для совместного плавания в опастной зоне военных действий, сформировали из описанных четырех транспортов и присвоили ему кодовое наименование «ВА-18»
Е. В. Успенский (из военного дневника).
Журнал «Морской флот», прошлый век