Седьмое чудо света
Рассказ
Я и Фавзи стоим на месте знаменитого маяка, построенного на острове Фарос 2300 лет назад и причисленного древними к семи чудесам света. Мудрый Фавзи предельно прост. Он медлителен, с чувством достоинства поправляет на голове чалму и понимающе постукивает бамбуковой тросточкой о ноздреватые камни, пропахшие духом вечности, которые помнят Александра Македонского. Лицо у Фавзи словно испеченное яблоко, морщин не сосчитать. Живые глаза с притаившейся в уголках лукавинкой пронзительно остры. Ум, несмотря на преклонный возраст, предельно ясен и трезв. Я жадно ловлю его каждое слово. В глубь седых веков уводит предание…
Александр Македонский встретил рекомендованного маячных дел мастера Августа Доротти сухо и настороженно ощупал взором хваленного заморского мастерового. Сам дивился – прозорливость в глазах лигурийца – ум потаенный… Не даром же пытались переманить его к себе персы, да опоздали, как видно. Опередил их расторопный Маврикий Чару.
Август Доротти, вкусивший славу и знающий себе настоящую цену, не растерялся, выдержал сверлящий взгляд Македонского.
После некоторого раздумья Македонский неожиданно раздражительно сделал повелевающий знак рукой, показывая приближенным на дверь, и метнул недовольный взгляд на не по возрасту юркого Маврикия Чару, что, мол, и тебя, старик, это тоже касается. Догадливый Маврикий боязно и конфузливо покосился на повелителя, испугано попятился назад к двери. У старого вояки, знавшего нрав Македонского, суматошно забегали глаза, дробно застучали зубы. Почтенные приближенные, наскоро поглаживая свои лысины, поспешили удалиться прочь.
Когда поблизости никого не осталось, Македонский доверительно, но со злой болезненно-звенящей напряженностью в голосе сказал:
— Теперь слушай меня, маячных дел мастер, да повнимательней слушай. Слава о тебе безгранична, я знаю, поэтому и пригласил, чтобы сотворил ты здесь, в Александрийском порту, такой маяк, какого не было нигде н свете и никогда не будет, чтобы смотрели на него со страхом мои рабы и трепетали предо мною пуще прежнего. Понял? Золотом не обижу.
От такого высокого признания его мастерства потеплело на искушенной душе у Доротти. Радостно забилось сердце, и он невольно склонил перед императором свою непокорную голову. «Что ж, будь, что будет», — перекрестился Август и кивнул в знак согласия.
Македонский открыл кованый железом сундук, стоявший рядом, зачерпнул полной пригоршней золотые бляшки и небрежно бросил их к ногам лигурийца, жаждущего богатства.
— Здесь все твое, — сказал он отрывисто, указывая на сундук, и при этом у него недобро передернулась нижняя губа.
— О самый великий, я создам тебе чудо света.
Македонский, прощаясь, осенил мастерового крестом.
На следующее утро Август, одолеваемый соблазном, с нетерпением впрягся в работу и перестал принадлежать себе. Затрепетали рабы. С того дня они не знали ни сна, ни покоя, ни отдыха. Многие не выдерживали изнурительной работы – умерли преждевременно.
Вставал Август с рассветом, заканчивал работу с заходом солнца. Валился с ног от усталости. Извелся окончательно. Недоедал, недосыпал, торопился поскорее закончить постройку маяка, чтобы угодить Македонскому, потом получить обещанное, возвратиться домой и просить у капризного Скорнелли руки его дочери Мелины. Радужные надежды окрыляли его. Дни складывались в недели, недели – в месяцы.
Строительство Фаросского маяка велось в строжайшем секрете. Тайна охранялась ревностно. Всех, кто проявлял повышенный интерес к строительству, без промедления подвергали смертной казни.
К назначенному дню торжественного открытия маяка спешно стекались со всех концов необъятной империи в Александрийский порт приглашенные. Галерам, которые все прибывали и прибывали с именитыми купцами, негде было развернуться в Восточной гавани.
Тяжесть молчания придавила всех собравшихся. Обеспокоенные, с тревогой и томлением поглядывали они в сторону острова Фарос, где небо подпирала маячная глыба. Оторопь брала их.
Церемониальная рождественская ночь выдалась темной и безлунной. В ушах у мастерового Доротти – звенящая тишина. Он, готовый священнодействовать, весь собран и приятно взволнован. Пора.
Склянки песочных часов повсеместно встали на дыбы, и не успел зыбучий песок опорожнить их, как над всколыхнувшейся маслянистой поверхностью моря вдруг вспыхнул невиданной яркости голубовато-оранжевый сноп умопомрачительного света и, вырывая из объятий расступившейся благостной темноты ночи уродливые корпуса галер и, высвечивая фосфорические гребешки волн, резанул по глазам подавленных, упавших ниц ополоумевших гостей. Казалось, что все: и вода, и галеры, и люди – вспыхнуло и загорелось, объятое фантастическим пламенем.
Чудо! – вырвалось из тысячи набожных глоток. В паническом суеверном страхе очумело завизжал взбудораженный людской улей. Даже самого неустрашимого Македонского охватила противная жуть. Но он быстро оправился от временного замешательства, поднялся с отсыревшей земли, машинально отряхнул ладонями колени. Крепко сжатые челюсти и холодные огоньки в глазах выдавали жестокую решимость. Македонский трижды перекрестился и со злостью пнул носком в бок продолжавшего лежать до смерти перепуганного Маврикия Чару. Дал понять, что пришла пора действовать.
— Родивший свет — видеть его не должен! – бросил он вслед Маврикию и вполголоса добавил, — не бывать другому чуду света.
В. Заярский. Журнал «Морской флот», прошлый век.
Как-то ходила в парикмахерскую недалеко от своего дома, народу было немного и, одна из мастеров коротала время, нанизывая на проволоку бисер. Обратила внимание, что в салоне на полочках стояли разнообразные деревья сделанные из нанизанного на проволоку бисера. Выглядело очень красиво, особенно мне понравилась сакура. Еще мелькнула мысль – а пользовались бы эти изделия спросом на аукционе eBay? А недавно наткнулась на интересную вещь: воротнички, сделанные из бисера, бусин и жемчуга. Это не просто воротнички, а произведения искусства. Воротнички из бусин купить можно на специальных сайтах, стоят они не дорого. Можно подобрать на любой вкус и к любой одежде.