Воронцовский маяк
Каждый одессит знает строгую белую башню, что стоит на самом конце Рейдового мола. Ночью на ее вершине вспыхивает ярчайшая рубиновая звезда. Это загорается огонь Воронцовского маяка. Вспыхивает и гаснет в проблесковом режиме. Не всегда он был таким, каков теперь. У него за девяносто лет богатая история.
Перед последней войной маяк этот имел совсем другой вид, но тоже был весьма почитаем одесситами и гостями города. Я помню, как на Приморском бульваре возле пушки с английского фрегата «Тигр», потопленного одесскими батареями в 1854 году, в любую погоду стоял старик в мятой белой панаме, а рядом с ним, на треноге, огромный медный телескоп. За пятачок каждый желающий мог полюбоваться приближенным, казалось, к самым глазам Воронцовским маяком, на который была нацелена труба телескопа. Отбоя от желающих не было.
… Первым маяком в Одесском порту был Ришельевский, что стоял на оконечности Военного мола. Карантинный мол имел тогда протяженность всего 80 сажен и не мешал идти по створу в порт, но постепенно его наращивали и створ был закрыт.
Начались неприятности. Суда в ночной темноте шли на маяк и, естественно, натыкались на камни. В 1840 году голландский консул Тетбуда-Мариньи обратился к графу Воронцову – генерал-губернатору края – с просьбой зажечь маячный огонь на Карантинном молу. Воронцов проконсультировался с адмиралом Лазаревым, который одобрил идею, и написал в Петербург. Со скрипом заработала царская канцелярская машина. Только через год последовало «высочайшее соизволение» и были отпущены деньги. В 1843 году подрядчик Алексич поставил на конце Карантинного мола брандвахтенный дом с мачтой, на которую с помощью ручной лебедки поднимали два масляных фонаря.
В 1854 году, с началом крымской войны, военное начальство приказало уничтожить маяк. Только 8 октября 1858 года одесский генерал-губернатор граф Строганов предложил восстановить маяк, так как «мореходцы жалуются, что в здешнем порте не имеется столь необходимого для них заведения, и что через это суда подвергаются опасности потерпеть крушение». Письмо Строганова было адресовано градоначальнику. Тот переадресовал послание Одесскому строительному комитету, комитет – только что созданному РОПИТу, РОПИТ – Одесскому Карантинному правлению, правление – капитану порта, капитан – дирекции Азовских и Черноморских маяков. Словом, после долгих мытарств письмо, наконец, попало к заведующему морской частью в Николаеве контр-адмиралу Бутакову. Это был человек дела. К концу года на пароходе «Прут» в Одессу отправили детали, необходимые для устройства маячного огня. Но, как оказалось, не все. Кто-то из кладовщиков чего-то не дослал. А тут наступила зима, реки встали. И снова началась переписка… Только в апреле, с открытием навигации, буксир «Сулин» привел баржу с недостающими деталями. 20 мая 1859 года маячный огонь был восстановлен.
Ф. Зинько. Журнал «Морской флот», прошлый век.
После рождения сына всегда прислушиваюсь, как он спит. Несколько раз казалось, что он не дышит, и сердце у меня останавливалось. Однажды даже растолкала малыша, чтобы убедиться, что он живой. Источник моих страхов спал так тихо, что не видно было даже, как подымается его грудная клетка при дыхании. До сих пор не спим в полной темноте, я всегда должна иметь возможность его видеть. Наверное, это уже чересчур, но ничего не могу с собой поделать.